Просмотр исходного текста страницы TEMP:01●32●07-01●32●08

== 42.4. Яаков боится как быть убитым, так и убивать (01:32:07-01:32:08) ==

'''И возвратились посланцы к Яакову, сказав: «Мы пришли к брату твоему, к Эсаву, но он тоже идет навстречу тебе, и с ним четыреста человек».'''

'''И убоялся Яаков очень, и стало ему тесно ...'''

'''И с ним четыреста человек:''' Четыреста человек сопровождения свидетельствуют о том, что Эсав не настроен на мирную встречу с братом. Яаков провел 20 лет в изгнании, и за это время Эсав, видимо, создал сильную армию.

'''И убоялся Яаков очень, и стало ему тесно:''' Мидраш понимает два глагола, описывающие состояние Яакова, как дополнительно-противоположные по смыслу: Яаков «убоялся» – что Эсав его убьет, а «стало ему тесно» – от того, что самому придется убивать других. То есть Яаков в равной мере боится и того, что убьют его, и того, что убьет он сам. Ему боязно убивать врагов: а вдруг эти солдаты ни в чем не виновны? А вдруг они хорошие люди, которых заставили идти воевать? Это указывает на неготовность Яакова строить государство: ведь невозможно воевать с врагами, боясь убить кого-нибудь, лично тебе не враждебного. Нежелание Яакова воевать и убивать – это совершенно нормальное человеческое чувство, но оно означает, что Яаков еще не стал Израилем. Хотя война это само по себе плохо, - но для того, чтобы создать народ, Яаков должен научиться воевать, преодолевая в себе этот страх.

Мидраш объясняет, что Яаков боялся убить Эсава, поскольку опасался, что вместе с ним убьет содержащуюся в Эсаве искру добра и святости, которая должна в будущем раскрыться через его потомков. Ведь среди потомков Эсава (и, в принципе, среди потомков любого из наших сегодняшних врагов) могут быть хорошие люди, и даже праведники, появлению которых воспрепятствует убийство сегодня их предка-злодея.

Это переживание Яакова - естественное и очень характерное еврейское чувство. И в сегодняшнем арабо-израильском конфликте количество миротворцев-евреев, заботящихся, прежде всего о том, чтобы не убить арабов, несоизмеримо больше чем в аналогичной ситуации у любого другого народа, который находится в состоянии войны, угрожающей самому его существованию. И хотя, конечно, эти евреи ведут себя совершенно неправильно, мы должны признать, что это тоже «еврейское поведение». Каждая группа в еврейском народе видит свой аспект истины и борется за него. И понимание того, что «у другой стороны», у наших врагов и у зла вообще, также имеются искры святости и правильности – это тоже аспект высшей истины. И поэтому «еврейские миротворцы», даже и выступающие против Израиля, движимы правильным еврейским чувством. Это чувство, однако, реализовано в них неправильно, поскольку возведено в абсолют, а значит - пытается вместить в себя весь идеал справедливости, являясь по сути лшь ограниченной ее частью (выше этот механизм подробно объяснен в контексте процесса ''швират келим''). Уравновешенным и правильным подходом будет гуманное отношение к врагу, но при этом с пониманием, что в условиях грозящей нам опасности забота о себе первостепенна. Защищать же воюющих и убивающих нас врагов, рискуя жизнью своего народа и его солдат – разрушительно и неверно.

Как же быть с теми потенциальными праведниками, которые в будущем не смогут родиться из убитого нами сегодня злодея? Ответ: пусть Бог сам разберется, как спасти оттуда искры святости. Мы должны поступить так, как требует ситуация сегодня, а что касается скрытого от нас, то «скрытое Господу, Богу нашему, а открытое – нам и детям нашим вовеки» (Втор. 30:28). Надо переступить через опасение «уничтожить искру будущего добра, которая, может быть, прячется в сегодняшнем зле». Мы должны воевать, не демонизируя противника, но и не боясь уничтожить его.